Военные

В шумной компании друзей всегда найдётся тот, кто первым кричит: «А давайте!» В этот раз идея рискованная: ночью проникнуть на закрытый объект. Почему? Потому что там, говорят, создают невероятную вещь — военный симулятор, будто переносит в другую реальность. Решение принято быстро. Пересмеявшись на входе, ребята скользят в полутёмные коридоры. Запах пластика и озона, пустая стойка охраны. Всё как в фильме, только сердце стучит громче. Они находят терминал, запускают симулятор. Никто не готов к

На пустырях за линией фронта резонирует прерывистый стук — не то сердца, не то сапогов по мокрой земле. Советским разведчикам предстоит смертельная гонка: где-то уже готовится диверсия, чёрным пятном на карте ползёт немецкая саботажная группа. Во главе преследования — два брата: Сергей Скорин и Андрей Лосев. Кровное родство не гасит между ними неприязнь. Их личная трещина — древняя, возможно, даже не зарубцевавшаяся ни разу: Андрей не верит Сергею, в каждом его взгляде чудится двойное дно,

1949 год. Карпатские дебри дышат сырым туманом и тревогой. Среди испещрённых троп западноукраинских гор Ворон — имя, привычное к людскому шёпоту. Для британской MI6 он — их человек, диверсант под прикрытием. Для чужих — никто, тень на рассвете. Для себя — лейтенант советской разведки, взятый в игру на грани выживания. Ворон давно живёт в режиме двойного существования, считая дни, пока покров англичан не обернётся удавкой. Ему удалось перехватить тайный груз — информацию, стоившую жизней. Теперь

1944 год. Лето короткое, впереди финал. Война почти докатилась до конца — но немецкая машина пока не сдалась. В верхах германского командования без устали крутят глобусы, выстраивают новые западни, ищут там, где, кажется, уже не осталось выходов. Их надежда — разведка: хитрая, беспощадная, по-прежнему опасная. Главными в этой табачной, тревожной дымке оказываются капитаны советской контрразведки. Константин Лавров — пожилевший за эти три года, с тяжелым взглядом, в котором подспудный страх

В 1944-м война растягивала нервы до предела. Алексей Семагин, ещё недавно упрямый романтик с блокнотом, оказывается перед приказом, в котором нет права на ошибку: найти генерала Георгия Семагина — человека, известного под чужой фамилией Максимов. Отец пропал глубоко на территории врага, где даже тени от чужих сапог кажутся ловушкой. Всё осложняет другое — от его спасения может зависеть успех тайной операции «Багратион», столь важной, что её название почти запрещено произносить вслух. Алексей

Май 1942 года. Аджимушкайские каменоломни становятся последней надеждой. Здесь, вдали от дневного света, солдаты Крымского фронта и мирные жители отчаянно держатся, глотая пыль и страх. Над головой — глухое эхо бомбежек, под ногами — вековые лабиринты из камня, где жизнь осталась на волоске, а тьма так густа, что кажется осязаемой. В этот замкнутый, пробитый войной мир вдруг вторгается мальчишка из нашего времени. Ещё недавно он листал на планшете картинки, теперь ходит босиком по сырому камню.

1939 год был для Мити временем маленького, но настоящего чуда — в доме появился щенок. Маленький, лохматый и слишком шумный, чтобы не раздражать весь двор. Каруза — так мальчик называет свою первую собаку, хоть имя и приклеилось не благодаря внешности, а из-за унылого, жалобного воя по ночам. Громкий голос нарушал редкое затишье в коммунальной жизни: соседи ворчали, мать устало качала головой, сжав губы. Только Мите был по-настоящему рад своему новому другу, и, как ни странно, Тома — тонкая

Пятеро мужчин, когда-то просто чужаки из разных концов огромной страны, теперь связаны фронтовым братством. За их спинами — три года тяжёлых боёв. В каждом — отпечатки разных городов, разная речь, но единая боль. Они проходят пыльными дорогами и выжженными деревнями, продвигаясь вперёд — к границам, которые меняются с картами. В том полку давно нет места для случайных. Каждая мелочь становится важной, каждый миг — на вес золота. Перед ними череда освобождённых городов: сначала российские, потом

Вырица. Конец осени 1943-го. На землю ложится ледяная изморось. Фашисты подгоняют грузовики – в них новые дети, вырванные из родных домов. Их свозят в бывший пионерлагерь, где теперь серое казарменное убожество. “Детский приют” — только по названию. Стены холодные, полы промерзли насквозь, окна затянуты инеем. Здесь у детей отбирают не только свободу, но и надежду. В приюте острые ребра проступают из-под рубашек. Пища – жидкая похлебка без вкуса. День сменяет ночь, а в глазах только усталость.

Август, сорок второй. Воздух дрожит от низкого грохота — где-то у окраины город уже втягивает живот, ожидая новой бомбёжки. Сталинград спит тревожно, если спит вообще. Дороги — словно исковерканные вены. Сквозь рваные пики вокзалов и затихшие станции градом летят тревожные слухи: диверсанты, чужие, свои — кто здесь кто? Бандитские шайки рыскают по окраинам, указки получают быстро и чётко. Любой шаг по городу похож на пересечение минного поля. В этот мутный водоворот бросают и Светлану Елагину,