Русские

Последний сезон не даёт героям передышки. Тени прошлого будто сговорились — и снова подбираются вплотную. В годовщину свадьбы Волкова с Карским получают странную посылку: на пороге оказывается похоронный венок. В записке ни вытесненной угрозы, ни объяснения. Просто холодная лаконичность. Ни цветка мимо. Перфильев спешит искать истоки — и напарывается на новую аномалию. Директор ритуальной конторы, лишь что передавший этот злополучный венок, умирает прямо у него на глазах. Болезнь редкая, почти

Михаил только начал привыкать к новой роли. Тихий храм, утром — вытертая цветная плитка, вечер — мягкий свет лампад. Здесь рядом жена, Вера, его опора, его вечное «мы». Всё правильно, кажется, срослось — можно выдохнуть, зажить для себя. Но идиллию сбивает короткое слово врача. Рак. Необратимые перемены. Дом наполняется страхом и беспомощными взглядами — тени на стенах ползут вслед за звонками из поликлиники. Обычные молитвы теперь звучат иначе — сердце стучит слишком громко, мысли сушит

Марина всегда полагала, что жизнь можно выстроить по схемам — как занятия с детьми, где даже истерика в итоге укладывается в понятные фазы. Но когда она находит в телефоне мужа нежную переписку с загадочной «Кисой», в голове остается одна мысль: не паниковать. Без сцены, без воплей. Она решает сыграть на опережение — от имени мужа зовёт соперницу на встречу, чтобы выяснить всё лично. Вечер в кафе складывается не по сценарию. Ожидание какой-то хищной барышни сменяется удивлением: за стол садится

Гоша приехал туда, где кончаются дороги. Глухой поселок Восточной Сибири принимал чужаков настороженно — особенно таких молодых и несуразных, как он. Последний шанс: стажировка в «Алай золото». Без неё не видать ему диплома МГУ, вся мечта рушится. В первый день его встретил Антон — человек, о котором в поселке говорили вполголоса. Властный, уверенный, к закону равнодушный. Но тут подчинялись не бумагам, а реальной силе. Официоз выглядел смешно на фоне суровой справедливости этих мест. Гошу

Надежда привыкла прятаться за книгами от суеты жизни. Работа в агентстве недвижимости держит её на плаву, но внутри — пусто. Мама рядом, рутина обволакивает мягко, почти не больно. Так длилось бы и дальше, если бы не Валера. Он ворвался неожиданно — сверкающая улыбка, свободная походка, шутит легко, а смотрит так, что сердце пропускает удар. Надя растаяла почти сразу. От сомнений не осталось и следа, она готова рискнуть собой ради этой мимолётной близости. Параллельно её путь пересекается с

Варя Алябьева еще со школы тянулась к травам и корягам больше, чем к блестящим вещицам на витринах. Она нашла себя среди зелёных рядов питомника. Здесь её прозвали Репей — не от злости, а оттого, что она цепляется к жизни, к людям, к каждому листу. Характером Варя не из мягких: привыкла брать своё и не прогибаться под чужое мнение. Жизнь её шла размеренно, пока одно утро не разорвалось криком и мигалками. В саду, между клумбами под сенью вязов, нашли тело молодой женщины. Люди в питомнике

Агата Денисовна Марфина — женщина с выправкой школьного учителя и уставшим сердцем вдовы. Когда мужа не стало, привычный мир треснул. Из старой квартиры с одуванчиками на подоконнике пришлось переехать к дочери, в поселок, где все вылизано до блеска, а досуг у соседей расписан как школьное расписание. Здесь вечера — тихие, но пустые. Она вспоминает чай вприкуску, запах шахматных фигур из сандалового дерева, короткие смешки мужа после неуклюжего хода. Новая реальность звучит тише — как будто

Четыре поколения женщин. В одной семье — профессия врач становится не столько судьбой, сколько наследством, впитанным с детства. Всё у Захаревичей связано невидимой нитью белых халатов, тревожных звонков и ночных дежурств. Анна живёт пусть и не легко, зато привычно. До того самого вечера, когда всё срывается в одночасье. Сосед Антон, тихий и совсем не герой, приглашает на свидание. Они ещё улыбаются в подъезде. И вдруг — визг шин на пустой улице. Анна наперёд знает, что делать. Коленки дрожат,

Степан Гурьев — человеку не сиделось, пока не достанет самое запретное. Гений среди программистов, он зацепился за идею: узнать у Якова Брюса, покойного мага-учёного, правду, которая не снилась живым. Как будто можно вытянуть тайну через тонкую стену между мирами, лишь бы хватило смелости — и немножко безумия. Желание исполнили. Только итог оказался куда проще и страшней. Степана нашли мёртвым. Нет, не просто убитым — его тело сложено на полу в самом сердце пентаграммы, грубо выведенной кровью.

Аркадий Лавров, уважаемый собиратель древнего оружия, еще вечером торжествовал. Умело обвел вокруг пальца жадного антикварщика, пополнил коллекцию настоящей диковинкой — Императорским кинжалом. Гордость бурлила внутри, победа была почти детской — редкое, искательское счастье. Когда услышал про старую легенду о клинке, только отмахнулся: мол, пустые сказки для наивных. Якобы, каждый прежний хозяин кинжала вскоре умирал — будто оружие требует свою жертву. Абсурд, решил Лавров. Утром его нашли