Русские

Алексею Серганову казалось, что они с Юлей, наконец, нашли угол, где можно осесть незаметно — обычный захолустный городок, серые улочки, аптеки напротив хлебных. Всё выглядело так, будто сама скука здесь дала им укрытие. Но спокойствие оказалось хрупким. Тонкая паутина интриг затянула Серганова прежде, чем он успел осмотреться. Он быстро понял — их присутствие подмечено. А вскоре стало ясно: вокруг разворачивается тонкая операция. Кто-то опытный дергает за невидимые нитки так, что никакие

Два года назад жизнь Алексея Серганова словно оборвалась. Тогда всё началось с обычного — ничего не предвещало беды. Но рутинная операция обернулась настоящим кошмаром: весь взвод Алексея погиб. Он остался один, как уцелевший свидетель и живая боль того, что случилось. Шрамы после того дня не зажили. Его мужество признали, наградили, но армия отвернулась — для таких как он там не осталось места. Серганов постиг новую, пустую тишину гражданской жизни. Никаких регалий, просто очередной мойщик

Город снова взбудоражен — под мостом, в жёсткой тени бетонных арок, находят тело парня. Живот разрезан, залит тёмным воском, как нерушимая печать. В глазах и рту покойника блестят старинные греческие драхмы. Этот запутанный, почти театральный жест ставит под вопрос всё привычное. Егоров и его юная напарница первыми подходят к телу, ощущая, как вокруг сгущается напряжение — бетон будто давит на плечи. Из кармана убитого вытаскивают простую визитку. Имя на ней — фамилия Егорова, его же цифры.

Три года минуло с тех пор, как Егоров схватил Кальмара. Три года тишины, когда город понемногу начал забывать ужасные ночи. Вечерами стало спокойнее, люди не заглядывали себе за спину по пути домой. Но прошлое решило напомнить о себе подло и бесстрашно — в парках снова находят девушек, и возле тел всегда лежит бумажный моллюск. Символ зла, возвращённый будто нарочно. Для Егорова это не просто расследование. Он был готов сложить полномочия, забыть про пользованный кабинет, сменить строгий плащ

Катя и Саша счастливы настолько, насколько могут быть счастливы двое – пока весь мир не глядит им в лицо. Они уверены: впереди свадьба, жизнь вместе, без лишних вопросов. Всё рушится в тот вечер, когда родители за одним столом вспоминают старое. Вражда между семьями – давняя, затаённая, никто из них не готов простить. Враждебность проникает в каждое слово, как ржа в металл. Лишь Катя с Сашей не готовы играть по этим правилам. Их чувства вроде бы крепки, но внешние силы разрастаются корнями,

Антонов, выпускник, на которого ставили все преподаватели, только-только получает погоны и сразу — в гущу реальной работы. Его отправляют в отдел к Егорову, следователю с репутацией несгибаемого волка. В отделе Егоров — почти легенда, но для Антонова он в первую очередь — проверка на прочность. С первых дней между ними искрит. Егоров смотрит на подчинённого с тенью усталой иронии. Молодой оперативник, не знающий ни страха, ни паузы, упрямо вступает в споры, осаждает начальника свежими идеями,

Каждое утро у Маши начинается с тревоги. Звонит телефон — на линии редактор, просит срочного комментария по громкому делу. За окном дождь, кажется, капает прямо ей в сердце. Она — известная журналистка, привыкшая охотиться за преступниками, но теперь сама оказалась мишенью. На неё вешают чужое убийство: погибает её любимый мужчина, улики подозрительно указывают на неё. Времени мало — неделя, чтобы доказать свою невиновность, раскопать истину и не допустить ошибки, которая обернётся катастрофой.

Катя Дымова живёт так, как многие мечтают, но редко получают. Её утро всегда начинается с чего-то доброго: муж целует в висок, дети носятся по дому, свежий кофе затмевает любые заботы. Уют давно прочно поселился в этой квартире. И в этой заполненной любовью жизни есть ещё одно дело — «Школа женского счастья», её личный маленький проект. Она помогает женщинам подобрать ключ к себе самой, услышать собственные желания, снова поверить: счастье возможно. Иногда даже мать, неугомонная Клавдия

Ольга хорошо знала, как звучит первая взволнованная радость от новости о будущем ребёнке. Всё её рабочее время было наполнено этими моментами: слёзы, лёгкое неверие, усталость, пробивающаяся сквозь улыбку, — и каждый раз она видела, как чья-то жизнь становится вдруг полной, новой. Стоило ступить в свою собственную квартиру — словно плечи становились тяжелее. Сапожник без сапог. Она спасала чужое счастье, а своё не могла даже нарисовать. Её муж, Павел, был внимателен, терпелив в быту, не

Лиза не помнит детства без шрама. Ночью, когда взрослые голоса расползались по тёмной квартире, на её глазах всё оборвалось: мама упала на пол, а рядом стояли отчим и няня, вцепившись друг в друга и в кошелёк. Крики и стеклянная тишина. Позже — допросы, бессонные ночи, белый свет настольной лампы в кабинете следователя и вопрос: “Кто это сделал?” Она тогда не смогла вымолвить ни слова. Тень злодеев растворилась, а маленькую Лизу увезли в детский дом. Семья стала словом, а боль — осадком в