Ужасы

Глубокой ночью маленький город погрузился в тревогу. Семнадцать учеников одного класса исчезли — словно растворились, не оставив ни следа. Дети ушли из родных домов в темноте, будто договорились заранее, но никто не видел и не слышал их ухода. Только один мальчик остался — в его комнате свет не гас всю ту ночь, и он не покидал кровати. Полиция отчаянно ищет разгадку. Уже четырех недель домы, дворы и леса прочесывают под фарами, но любая ниточка рвется в пальцах поисковиков. Ответов нет — только

Подъезд высокий, окна мутные. В воздухе — чужая тишина. Женщина держит девочку крепко за руку, как будто это помогает не оступиться в новой жизни. Они заходят в квартиру, вокруг — запах свежей краски и глухой бетонной пустоты. Поначалу кажется: здесь можно дышать свободно, запереть прошлое за толстой дверью. Соседи насторожены, лица размыты тревогой, глаза словно ищут знакомые детали, которых нет. Со временем понятно — никому здесь не по себе. Дом будто живёт собственной, недоброй жизнью. Лифт

Мужчина и женщина едва вошли под старую арку — и воздух сразу поменялся. Деревья стояли около особняка, нагроможденного на склоне, раскинувшись тяжелыми, торжественными теньями. Внутри пахло пылью и сыростью, за окнами фонари упрямо не давали ночи затянуться совсем. Пара искала забвения, может — новый старт. Им хотелось верить, что стены еще помнят добрые голоса, но дом открыл им совсем другую тайну. В самой глубине — комната, глухая от времени. В ней — гроб. Доски потемнели, обивка выгорела,

Новый Орлеан. Эмили и Кристиан сливаются с ранним утром французского квартала: краски фасадов, запах свежесваренного кофе и лёгкий шёпот джаза в воздухе. Они уже ставят столики в будущем кафе, когда под полом в старом сундуке находят спиритическую доску. Доска покрыта паутиной надписей и черепом, вырезанным вручную. «Поиграем?» — спрашивает Эмили. Кристиан колеблется, но соглашается. Маятник начинает качаться сам по себе. Эмили улыбается, как будто слышит дорогую мелодию. В ней что-то меняется: