Исторические

Семнадцать шестьдесят третий. Первый год, когда Екатерина заняла свой хрупкий трон. Вся власть теперь у неё в руках — но это вовсе не конец битвы, а её начало. Борьба разгорается именно тогда, когда корона уже на голове. Удержать — куда тяжелее, чем получить, и эта истина будет стучать в виски ещё долгие годы. Только когда минет десятилетие, она позволит себе тихо назвать это слово: Самодержица. Целый ворох испытаний ждёт впереди. Победы блестят лишь внешне — внутри зияют раны: потери, тяжесть

Петербург в самом начале XX века — город, где улицы стонут от ледяного ветра и секретов. В один день в доме Якова и Софьи висит черная лента: их отец убит. Брат и сестра, ещё дети, теряют всё — уют, фамилию, друг друга. Судьба швыряет их в разные стороны и не спрашивает о желаниях. Яков бродит по промозглым переулкам. Здесь нет места жалости: правят шайки, острые лезвия, постоянный голод. Каждый закат — маленькое испытание на выживание. Но на окраинах города уже слышны новые крики —

Начало новой эпохи. Умирает Екатерина II, оставляя после себя страну и внука — Александра. Его детство прошло в роскоши императорских залов, под зорким взглядом бабушки и в компании Лагарпа, наставника с европейским уклоном. Либеральные идеи легли в основу его взглядов. Александр смотрит на Францию, где Наполеон еще не монстр, а свет перемен, — не раз мечтает и сам пробудить свободу на русской земле, однажды дать ей республику. Смерть Екатерины меняет всё. Перед глазами встает тяжелый выбор.

Пётр Первый — не просто имя на страницах истории. За этой фигурой скрывается ураган воли, упрямого труда и неутомимой жажды перемен. Холёные сановники Россию знали одной, он видел — другой. Ему было тесно в закостеневших традициях, тоскливо в предсказуемых буднях. Пётр рвался строить навек. Он был не из тех, кто отступает. Каждое утро начиналось у него с желания переделать целую империю. Поднимал людей с колен — и не щадил никого, даже себя. Задумает — сделает, не пожалеет сил, не побоится

Ноябрь 1920-го. В Константинополь с последним кораблем бежит Сергей Нератов — офицер, для которого Россия осталась в прошлом не только на карте, но и в душе. Он ступает на чужую землю без армии, без семьи, без смысла. Всё, за что цеплялась его жизнь — истлело: Врангель разбит, жена с детьми погибли. Осталась только выжженная пустота и призрачная обязанность перед такими же, как он. Константинополь встречает беженцев равнодушием. Здесь русские не желанные гости, а почти призраки. Убогий быт,

Военное время впечатывает чужие судьбы в скорлупу страха. Для кочевого народа дорога всегда имела свой рисунок, но теперь каждый новый рассвет приносит тревогу. Цыганские семьи — как узоры на ковре, разметанные по краю фронта. Они живут во мгле — гонимые, скрывающиеся, теряющие близких так же внезапно, как теряется след в сырой земле. Среди этой рваной тени появляется мальчик по имени Марко. Его, истощенного и дикого, словно перепуганное зверьё, ловит советская разведгруппа. Молчание срывает

С юных лет Александр рос в самом сердце империи, где блеск дворцов резал взгляд и каждая мелочь жизни была отмечена суровой церемониальностью. Над ним незримо возносилась тень великой Екатерины — бабушки, властительницы, мудрой и беспокойной, державшей в руках судьбу огромной державы. Её взор не умел прощать оплошностей. Она сама тщательно выбирала окружение для мальчика и пригласила к нему в учителя Лагарпа — швейцарца, поклонника философии Просвещения. Этот тонкий, слегка ироничный человек за

В самый мрачный и отчаянный момент войны Берия вызвал Всеволода Замятина. Приказ был простой и пугающий: собрать группу тех, кто мечтает невозможное и не боится провала — лучших физиков и инженеров страны. Их цель прозрачно озвучена: создать оружие, которое способно остановить страх. На поиски и подготовку почти не отведено времени — стрелки часов будто падают в бездну. Замятин рыскает по Союзу, сталкивается с недоверием, потери почти неизбежны, но каждую дыру латать просто некогда. Всё

Август, сорок второй. Воздух дрожит от низкого грохота — где-то у окраины город уже втягивает живот, ожидая новой бомбёжки. Сталинград спит тревожно, если спит вообще. Дороги — словно исковерканные вены. Сквозь рваные пики вокзалов и затихшие станции градом летят тревожные слухи: диверсанты, чужие, свои — кто здесь кто? Бандитские шайки рыскают по окраинам, указки получают быстро и чётко. Любой шаг по городу похож на пересечение минного поля. В этот мутный водоворот бросают и Светлану Елагину,

Старый Новгород жил в напряжённом, почти лихорадочном ожидании — все будто затаили дыхание, веря в скорое чудо. По улицам сквозняком проносились шёпоты о грядущем Спасителе, Миракуле. Старые предсказания обещали: однажды незнакомец вступит в городские ворота, и в этот миг всё переменится. С его приходом должны были воцариться справедливость и изобилие, бедные — перестать страдать, а больные вновь обрести силы. Слухи росли, вера усиливалась, и даже самые прагматичные горожане невольно ждали