Расклад на убийство

Вера живёт в постоянном диалоге с тем, кого уже нет рядом. С картами на столе и голосом матери в голове. Став бывшей следовательницей, она уцепилась за прошлое обеими руками — не только из тоски, но и потому, что карты помогают ей вылавливать детали там, где официальная логика бессильна.
После гибели ребёнка и ухода матери реальность потускнела. Мир стал будто плоским, чужим. Работы больше нет, но дни всё равно наполнены человеками, чьи судьбы путаются в следственных узлах. Муж, тоже вышедший из полиции, не может смириться с тем, что жена снова смотрит на мир сквозь призму загадок и гаданий. Её тяга к расследованиям кажется ему опасной: слишком хрупкой осталась Вера после утраты. Карты он терпит, но без веры, только из любви.
Порой разговор похож на противостояние. Она хочет быть сильной — чувствует, что только причастность к большому делу способна вытащить её из трясины. Он просит оставить прошлое в покое, жить наконец обычной жизнью. Но Вере невыносима мысль превратить себя в урезанную версию того, кем когда-то была. Её штормят внутренние монологи: что важнее — верность покою или попытка изменить чью-то судьбу? Карты шепчут свои ответы, почти всегда указывая путь к разгадке. Она ловит на себе взгляд мужа — между ними напряжение, граничащее с отчаянием.
И всё же Вера идёт своей дорогой. С каждого нового дела, каждого расклада она словно впитывает крупицы прежней жизни. Она перестала бояться изгойства — главное, чтобы этот голос с того берега не замолкал. Так она остаётся не только женой и матерью, которая потеряла всё, но женщиной, способной нести свет туда, где запутан даже самый крепкий человеческий узел.